7 великих нечитаемых романов, которые стоит прочитать

Сатирическая эпопея, день из жизни желчного умника, онанистическое обожание и прочие филологические головоломки

Во всем мире отметили Блумсдэй — день, когда писатель Джеймс Джойс встретил свою будущую жену Нору; тогда же разворачиваются события его «Улисса» — одного из главных и якобы совершенно нечитаемых романов XX века.

Попробуем развеять это заблуждение: несмотря на свой объем и изощренный стиль, это очень увлекательная книга, которая бросает читателям вызов — и многое дает тем, кто готов его принять. Собственно, как и большинство других великих романов. Рекомендуем вам посвятить несколько недель какому-нибудь огромному шедевру: вот несколько любопытных вариантов — известных и не очень.

Самый вызывающий роман Набокова (и это не «Лолита»)

Роман сразу снискал скандальную славу «эротического бестселлера» и удостоился полярных отзывов со стороны тогдашних литературных критиков

Владимир Набоков «Ада, или Радости страсти. Семейная хроника»

Ни одну набоковскую книгу не ждали с таким трепетом — и никакая не вызвала таких споров. Одни назвали «Аду» эротическим шедевром и романом, равным «Госпоже Бовари» и «Анне Карениной»; другие сочли сексуальные сцены старчески-вымученными, а стиль писателя — претенциозным.

Очень показательный отзыв о романе оставил Джон Фаулз: поначалу он резко критиковал книгу («нарциссизм, онанистическое обожание его, Набокова»), а потом ей покорился («роман для писателей — так у Баха, говорят, есть музыка для музыкантов»).

Возможно, самый рискованный набоковский текст — про растянувшуюся почти на век любовь брата и сестры.

Цитата: «Она не читала, но нервно, сердито, рассеянно пролистывала страницы той самой старой антологии — она, способная в любое время, взяв наугад книгу, сразу и целиком погрузиться в текст, нырнуть в него «с книжного бережка» прирожденным движением подводного жителя, возвращаемого в родимый поток».

Сатирическая эпопея, с которой начался европейский роман

Книга построена на широкой фольклорной основе, в ней содержится сатира на фантастику и авантюрную героику старых рыцарских романов

Франсуа Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль»

Приключения двух великанов отчего-то включают в списки детско-юношеской литературы, и это, конечно, большая ошибка: половина реплик — про телесный низ; магистральный сюжет и отдельные сцены — отсылки к главным интеллектуальным спорам эпохи Возрождения. Это Рабле, по сути, изобрел роман, каким мы его знаем, первым придумал, как соединить сиюминутное и вечное.

Его книгу можно читать как историко-культурный источник о быте людей XVI века, — а можно как алкогольно-философский трактат про то, что истина в вине.

«Я должен прямо вам сказать, что мы не из породы воробьев, которые начинают есть только после того, как их похлопают по хвосту, или телят, которые также принимаются за еду и питье только после того, как их взлупят. Кто нас вежливо попросит выпить, тем мы никогда не отказываем».

Экзистенциальная пародия на рыцарские романы

Свой лучший роман «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский», с которого началась эра новейшего искусства, Мигель де Сервантес Сааведра начал писать в тюрьме

Мигель де Сервантес «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский»

Вместо истории идальго и его верного напарника Сервантес вполне мог бы написать собственную автобиографию — получилось бы так же занимательно.

«Дон Кихот» — больше чем приключенческий роман с абсурдистским, напоминающим «Монти Пайтон», юмором.

Сервантес — сам об этом не подозревая — предвосхитил французскую философию XX века, показав человека на пределе, который идет напролом, потому что не может иначе. Совсем как герои Сартра и Камю.

Цитата: «Знай, Санчо, что только тот человек возвышается над другими, кто делает больше других. Бури, которые нам пришлось пережить, — это знак того, что скоро настанет тишина и дела наши пойдут на лад. Горе так же недолговечно, как и радость, следственно, когда полоса невзгод тянется слишком долго, это значит, что радость близка. Итак, да не огорчают тебя случившиеся со мною несчастья, тем более что тебя они не коснулись».

Великий роман о великой войне

Классика русской литературы «Война и мир» гордо носит заслуженное именование «роман-эпопея»

Лев Толстой «Война и мир»

На расхожее отношение к толстовскому эпосу сильно влияет то, что эта огромная во всех смыслах книга входит в школьную программу: сколько уже поколений замучили вопросами про небо Аустерлица и образ Платона Каратаева?

Между тем это главный русский сериал, безупречное сочетание мелодрамы и экшна, небанальный — можно сказать, еретический — взгляд на смысл истории.

Надо только пробраться через первые, на французском написанные, страницы.

Цитата: «Он испытывал несчастную способность многих, особенно русских людей, — способность видеть и верить в возможность добра и правды, и слишком ясно видеть зло и ложь жизни, для того чтобы быть в силах принимать в ней серьезное участие».

Одиссея памяти длиной в две тысячи страниц

История трагической любви, интеллектуального прозрения и эпохи «полной печального очарования обреченности»

Марсель Пруст «В сторону Свана»

Сага Марселя Пруста — из тех мега-романов, которые вечно откладываешь на потом, предполагая, что когда-нибудь (летом?на пенсии?) обязательно выдастся время последовательно, том за томом, его одолеть. Цикл «В поисках утраченного времени» с его извилистым синтаксисом и сложными концепциями личности и времени как будто не соответствует темпу современной жизни. Но стоит только провести первую ночь в комнате главного героя, как текст непременно затянет: начнете проезжать свои остановки и невпопад отвечать на вопросы окружающих.

«Когда он говорил, во рту у него была каша, но слушать его было приятно, так как чувствовалось, что она является не столько недостатком речи, сколько душевным качеством, чем-то вроде остатка детской невинности, которую он сохранил во всей неприкосновенности».